Почти целое столетие в исторической части туркменской столицы, на перекрестке улиц Кемине и Хыдыра Дерьяева возвышается водонапорная башня с часами, которая является частью комплекса зданий Ашхабадского хлопчатобумажного комбината имени С.А. Ниязова. Эту неповторимую по своей архитектуре башню нередко сравнивают с лондонским Биг-Беном. Когда-то, еще до Второй мировой войны, она была самым высоким сооружением Ашхабада и его «визитной карточкой». Ее изображения тиражировали в прессе, на почтовых марках и открытках, а в Государственном музее Туркменистана сохранилась даже уникальная кошма, на которой образ текстильной фабрики (так назывался комбинат изначально), воспроизведен из цветного войлока.
Проект ашхабадской фабрики был разработан в 1925-1927 годах группой московских специалистов под руководством профессора Всеволода Келдыша – военного инженера-конструктора, основоположника методологии расчёта строительных конструкций. Он известен как «отец русского железобетона». Еще более известен его сын – физик-ядерщик Мстислав Келдыш, много лет бывший президентом Академии наук СССР. Соавторами Всеволода Келдыша в Ашхабаде были не менее выдающиеся люди: профессор Владимир Чаплин – специалист в области отопительно-вентиляционной техники, а также инженер Высшего совета народного хозяйства СССР Яков Самойлов, который блестяще выполнил расчеты конструкций ашхабадской фабрики на сейсмические воздействия. Этот проект во многом опережал предприятия такого типа, которые строились в то время за рубежом.
В проекте ашхабадской фабрики нашли отражение передовые технические идеи того времени, Композиция комплекса представляет собой сочетание двухэтажного горизонтального здания производственного корпуса строгих прямоугольных форм и хорошо уравновешенных объемов с вертикалью водонапорной башни с часами. Это первое в Ашхабаде сооружение с монолитным железобетонным каркасом. Крупные стеклянные витражи производственных корпусов были снабжены солнцезащитными козырьками. Здесь также впервые была применена централизованная система кондиционирования воздуха.
Предприятие введено в эксплуатацию в 1928 году, но окончательно его закончили в 1929-м. Здание комбината – одно из немногих в Ашхабаде, благополучно переживших мощное землетрясение 1948 года без существенных повреждений. Оно успешно выдержало самый суровый экзамен, какой только может испытать архитектурное сооружение в условиях высокой сейсмической активности и стоит до сих пор, перейдя в категорию памятников архитектуры.
«Этот редкий образец промышленной архитектуры эпохи советского конструктивизма имеет такой запас прочности, что простоит еще века при условии бережного отношения и грамотной эксплуатации, – говорит историк архитектуры Руслан Мурадов. – Мировой опыт убедительно свидетельствует о том, что сохранение и реставрация памятников архитектуры является долгосрочной экономической и культурной инвестицией. Но если представление о ценности древних и средневековых построек после Второй мировой войны достаточно прочно утвердилось в общественном сознании европейцев и большинства народов Азии, архитектура минувшего столетия в её лучших образцах ещё далека от такого признания.
Между тем, в мире растет понимание значения и места неординарных сооружений недавнего прошлого в каждой национальной культуре и в глобальной цивилизации наших дней. В Московской декларации о сохранении культурного наследия ХХ века (2006 г.) отмечается, что ICOMOS (Международный совет по охране памятников) и DO.CO.MO.MO (Международная рабочая группа по документации и консервации зданий, объектов и окружающей среды «Современного движения») выявили факт крайне низкого представления архитектуры эпохи модернизма в Списке всемирного наследия ЮНЕСКО. «Номинирование сооружений ХХ века в качестве потенциальных объектов всемирного наследия должно поддерживаться и поощряться во всем мире» – отмечено в этом документе.
Поднять уровень их защиты, придав им статус памятников с четко очерченными границами охранной и буферной зон – лишь первый шаг к их сохранению как важных элементов современной городской среды. Модернизм, возникший в двадцатые годы прошлого века и получивший широкое распространение во всем мире с конца сороковых годов, а у нас на десять лет позже, казался тогда не просто актуальным, но выглядел неким прорывом в «светлое будущее». Однако теперь, – продолжает Руслан Мурадов, – когда это будущее наступило, сама модернистская архитектура превратилась в исторический стиль. Сегодня так уже нигде не строят и то, что было сделано тогда, в значительной мере либо снесено, либо радикально реконструировано и в перспективе может остаться лишь на старых фотографиях, чертежах и в кинофильмах.
Но города и прочие населенные пункты, в которых не аккумулируется материальная память, теряют важный туристический ресурс. Вот почему сегодня администрация и общественность – как мегаполисов, так и небольших поселков в ряде стран озабочена проблемой сохранения обветшавших авангардистских сооружений на своей территории и в ряде случаев – проблемой их дальнейшего использования, приспособления к новым функциям. И в этом смысле комплекс зданий Ашхабадского хлопчатобумажного комбината вполне может стать темой историко-архитектурного исследования и практической реставрации».
