У Андрея Платонова в записных книжках есть примечательная фраза «Туркмения – страна иронии». Автор «Джана» и «Такыра», недолгое время пробывший в Туркменистане, сумел точно уловить одну из характерных черт туркмен – умение не впадать в уныние, даже когда жизнь выжимает из тебя слёзы, а посмеяться над обстоятельствами, поиронизировать друг над другом, над самими собой. Вряд ли он был знаком с актёром Сарры Каррыевым, но можно предположить, что наблюдение великого писателя вполне могло родиться после общения именно с такими людьми, как этот непревзойдённый шутник.
Сарры Каррыев стал легендарным ещё при жизни – не только артистом, чьё появление на экране зрители воспринимали с неизменной радостью, но и человеком, чьи байки и анекдоты передавались из уст в уста. Он шутил, как дышал. Это был Мюнхаузен, Ходжа Насреддин, Алдар Косе, и капитан Врунгель в одном лице.
Окончив школу, а затем фабрично-заводское училище Сарры поступил работать в Кизыл-Арватские вагоноремонтные мастерские. Но семнадцатилетнего парня больше привлекала не слесарная деятельность, а участие в заводской художественной самодеятельности. У него был густой, сочный тембр голоса и он прекрасно читал стихи. Да и в артистизме ему не было равных. Этот природный дар лицедейства и поманил его вскоре в Ашхабад, где только что открыли первую в стране театральную студию. В 1929 году на основе студии был создан первый Туркменский драматический театр им. Молланепеса. Театр стал средоточием талантов, кузницей будущих заслуженных и народных артистов. Достаточно сказать, что товарищами по сцене для Сарры Каррыева стали тогда ещё совсем молодые, а впоследствии выдающиеся актёры Аман Кульмамедов, Кулькиши Кульмурадов, Базар Аманов, Сурай Мурадова, Огулкурбан Дурдыева, Ата Довлетов, Гуллук Ходжаев, Алты Карлиев и другие звёзды отечественного театрального и киноискусства.
В театре Сарры Каррыев прослужил больше десяти лет, был занят практически во всех спектаклях. Играл рабочих, крестьян, бедняков в пьесах местных авторов, древних итальянцев, испанцев, французов в пьесах Гольдони, Лопе де Вега, Шиллера, Мольера. А потом он вдруг уходит из театра в кино.
Сарры Каррыев до конца жизни остался неразгаданной загадкой. Правда с вымыслом настолько тесно переплелись в судьбе этого фантазёра, что в конце концов сложно стало отделить одно от другого. Скорее всего его позвал зарождавшийся в Туркменистане кинематограф. До войны Сарры Каррыев уже успел вкусить от сладкого плода под названием «кино», снявшись в фильмах «Дурсун», «Прокурор», «Волшебный кристалл». В кино тогда снимались и многие его товарищи по сцене.
На фронт он ушёл добровольцем, несмотря на полагающуюся ему, как актёру, бронь. Повоевал, правда, недолго. Тяжёлое ранение в ногу, госпиталь и возвращение домой. О войне он рассказывал в присущей ему манере: «Сижу в окопе. Зима, холодно, скучно, хочется с кем-нибудь поговорить. В окопе напротив сидит мой земляк Меред. Я кричу ему: «Эй, Меред!». А мороз такой, что звук еле долетает до середины, замерзает и падает на землю. Я снова кричу и опять мой голос не может долететь. Тогда я напрягаюсь и ору изо всех сил: «Эй, Меред!» Теперь голос с трудом, но долетает. Земляк кричит в ответ «эй, Сарры», но с его голосом происходит то же самое. Вот так покричали друг другу, пообщались, согрелись».
Один из первых послевоенных фильмов «Далёкая невеста», стал важной вехой в истории отечественной кинематографии. Сарры Каррыев играл в нём одну из главных ролей – мотоциклиста Сары. Фильм о братстве народов, о любви и дружбе был удостоен Сталинской премии. Государственную премию получил и Алты Карлиев, исполнявший главную роль. Это дало повод Сарры Каррыеву для такой байки: «Вообще-то эту премию должен был получить я. Фильм смотрел сам Сталин. Когда он увидел меня, красивого, в мотоциклетном шлеме, в очках, с шикарными чёрными усами, он обернулся к сидевшему сзади него председателю Госкино СССР Большакову и тыча пальцем в экран, сказал: «Этому артисту нужно обязательно дать Государственную премию». Большаков, смотревший на Сталина, взглянул на экран, а в этот момент в кадре уже появился Алты Карлиев. Вот так и вышло, что премию вместо меня получил Алты».
Он притягивал к себе людей, как магнит. Если в перерывах между съёмками рядом с площадкой слышался смех, значит там сидит Сарры-ага, окружённый актёрами и травит свои байки. Рассказывал он мастерски. Эти посиделки превращались в театр одного актёра. Весь его фольклор упомнить невозможно – он сочинял истории на ходу и никто, к сожалению, не удосужился их тогда записывать. Они остались только в памяти. Во время съёмок фильма «Айна», Сарры рассказал съемочной группе такую историю. «В 1934 году Ленин позвал меня и Горького провести проверку состояния искусства...» Постой, Сарры-ага, говорит ему кто-то из актёров,- к тому времени Ленин уже десять лет как умер. «- Как ты можешь такое говорить! - возмутился рассказчик,- Ленин всегда живой! Так вот, поехали мы сначала в Большой театр, там давали балет. Спектакль закончился, занавес закрылся, а когда открылся, то актёр, который по ходу дела умер, встал и принялся раскланиваться перед зрителями. Ленин сказал: «Горький, Сарры, пошли отсюда. Это не искусство, мёртвые не воскресают». Пошли мы во МХАТ. Там тоже после спектакля ожили покойники и давай кланяться. Тогда Ленин повёл нас в кино. Фильм ему понравился – вот где умер, так умер. И тогда он сказал: « Сарры, Горький, знайте, для нас из всех искусств важнейшим является кино!» Правда, потом почему-то наши имена из текста убрали и поставили многоточие, ну да ладно, пусть так будет». Была у него слабость: он с трудом запоминал текст роли и режиссёрам приходилось подавать ему реплики. Бывало, что он вместо заученных слов выдавал такую импровизацию, что все с трудом удерживались от смеха. Но как раз она-то и входила в фильм.
Национальному киноискусству Сарры Каррыев отдал больше сорока лет. Понятия не имея о системе Станиславского, он играл с такой достоверностью, что зритель мог с полным правом сказать: «Верю!» Роли были разные – большие, средние, маленькие, но кого бы он ни играл, прежде всего, он играл самого себя – сложного, простого, весёлого, грустного, смешного. Его герои – люди из самых народных глубин, как и исполнитель. Оттого ему и верили, потому и любили. Не случайно во многих фильмах его герои носят его собственное имя – Сарры. Для него и писались роли. Так сценарий фильма «Хитрость старого Ашира» написан с расчетом именно на Сарры Каррыева. И всё же самым лучшим и самым запоминающимся в списке созданных им персонажей, стал образ Кандым ага из фильма «Решающий шаг». Голь перекатная в немыслимо ветхой одежонке, сельский балагур, над чьими меткими и едкими шутками потешался весь аул, человек одинокий и, казалось бы, философски-спокойно относящийся ко всему, что происходит вокруг, он, в сцене гибели своего односельчанина показал такое неподдельное страдание, так горестно причитал над ним, как будто эта чужая смерть стала его личной трагедией. Такую боль невозможно сыграть, если её не пережил сам. Возможно так он оплакивал своих товарищей на той далёкой, покалечившей его войне.
Он прожил долгую жизнь. В последние годы Сарры Каррыев уже не снимался – плохо видел, с трудом передвигался – сказывалась фронтовая рана, но почти каждый день приходил во дворик киностудии, садился на скамейку и его тут же окружали молодые актёры, которые знали Сарры-ага по фильмам, режиссёры, у которых он снимался и все просили рассказать какую-нибудь из его бесконечных историй. И он степенно, не торопясь выдавал очередную байку с незатейливым, но смешным сюжетом, творя её практически из воздуха. Однажды, весной 1986 года скамейка опустела. Народный артист Туркменистана Сарры Каррыев покинул её навсегда. Но в памяти остался народный рассказчик, человек, рядом с которым забывалась грусть, уходило плохое настроение, ты настраивался на весёлую волну, и она несла тебя по бурному морю неистощимой фантазии этого остроумного, лукавого, мудрого старика.
Владимир Зарембо
